Москва 20-ых годов в рассказах М. Зощенко

Москву 20-ых годов 20 века запечатлели в своих произведениях многие русские писатели. Среди них — М. Булгаков и его «Мастер и Маргарита», И. Ильф и Е. Петров с их гениальными «Двенадцатью стульями» и «Золотым теленком». В одном ряду с этими произведениями стоят рассказы М. Зощенко. Про них можно сказать, что это «смех сквозь слезы». Несомненно, здесь писатель является продолжателем традиций Н. В. Гоголя.

Через смешные и нелепые ситуации, описанные языком того времени, просматриваются все недостатки, все трудности и проблемы эпохи 20-ых годов в России. Поэтому рассказы Зощенко со всей уверенностью можно назвать сатирическими. В рассказах М. Зощенко — энциклопедия простой, рабочей и мещанской, Москвы 20-ых годов 20 века. Чтобы подчеркнуть достоверность и реальность событий, описываемых в своих произведениях, Зощенко часто строит свои рассказы как газетную хронику, заметку.

Благодаря этому читатель чувствует себя свидетелем и даже участником событий. Из произведений Зощенко мы узнаем, что одним из главных социальных вопросов, беспокоящих москвичей 20-ых годов прошлого века, был «квартирный вопрос». В рассказе «Матренища» читаем: «Которая беднота, может, и получила, дворцы, а Иван Савичу дворца, между прочим, не досталось». Этот герой остался жить в своей прежней квартире: «А уж и квартирка же, граждане!

Одно заглавие, что квартирка — в каждом углу притулившись фигура». В рассказе «Нервные люди» «квартирная» тема получает свое развитие и трагическое завершение. В одной коммуналке произошла очередная ссора между соседями из-за, казалось бы, пустяка. Соседка без спроса взяла у другой соседки ежик, чтобы почистить примус.

Ссора переросла в драку, в которой погиб ни в чем неповинный инвалид Гаврилыч. Кто виноват? Люди, которые не могут поделить ершика? Или уклад жизни, при котором двенадцать чужих друг другу людей вынуждены существовать в тесной квартирке? Из коммуналки Зощенко выводит нас на московскую улицу.

Садимся на трамвай, обязательно в прицепной вагон. Там намного веселее: можно наступать на ноги пассажирам, заговаривать с соседями, просто послушать умные разговоры: «о честности, например, или о заработной плате» . Часто в трамвае случаются кражи, но это ничего, от этого только веселее в вагоне ехать.

Трамвай довозит нас прямо до московской бани — «обыкновенной, которая в гривенник». Оказывается, баня — это не баня, а одно название. Шаек на всех не хватает. Герой рассказа «Баня» только через час изловчился ухватить себе шайку у зазевавшегося «дяди».

Но тут перед ним возникло следующее препятствие — найти свободное место в тесном-претесном помещении, где и помыться невозможно, потому что соседи на тебя со всех сторон брызжут. Ну, с грехом пополам герой выходит в предбанник, и тут начинается морока с номерками на одежду. В общем, делаем мы вывод, если выйдешь из бани с тем, с чем пришел, и то уже хорошо. Считай, хорошо помылся.

Одной из самых ярких примет начала прошлого века можно назвать бедность, заметную во всем. У героев Зощенко денег в кармане — на три пирожных, пальто с драными карманами, залатанные подштанники. Не лучше и в их квартирах: «Кругом гниль и гнусь».

Повсюду пыль, ободранные обои, клопы. Взглянув на все это при электрическом освещении, герои рассказа «Бедность» решают не проводить у себя электричество, чтобы не расстраиваться. Дрова в Москве той поры считались большим дефицитом, хотя и «не девятнадцатый год» . Повсеместно было распространено «дровяное» воровство. Воры были искусные, поймать их было очень трудно, и люди оставались без дров на зиму, а, значит, и без тепла.

В связи с трудностями революционного времени Москва жила в режиме экономии. Экономили на всем, на чем могли. И, в первую очередь, на простых людях. В рассказе «Режим экономии» на предприятии приняли решении зимой экономить на отоплении уборной. Ничего, что холодно, ничего, что труба лопнула и ее нужно будет заменять.

Зато сэкономили семь сажен дров. Сэкономить восьмую весна помешала, а то бы и на этом не остановились. Из рассказов Зощенко мы узнаем, что в московских столовых часто подавали только водку, так как на этот напиток был самый большой спрос. Захотелось герою рассказа «Лимонад» выпить что-нибудь «помягче — нарзану или же лимонаду», так нет: только водкой потчуют.

Так и не бросил герой пить: «Как говорится — жизнь диктует свои законы». Но были в то время и положительные моменты. После революции у простого человека стало больше возможностей «культурно» отдохнуть.

Герои Зощенко ходят и в ресторан, и в кино. Да вот только вести там себя пока не научились. В рассказах «Рабочий костюм» и «Прискорбный случай» герои в пьяном виде идут «отдыхать». И, конечно же, поднимают скандал из-за пустяка. То им кажется, что на них не так посмотрели, то костюм их не понравился, то им билеты не возвращают.

Я думаю, что подобных случаев в послереволюционной Москве было такое великое множество, что это стало характерной приметой времени. Да и трезвые посетители кинотеатров не знали элементарных правил поведения в общественных местах. В рассказе «Кинодрама» смешно и грустно читать о том, как люди лавиной вливаются в кинозал, сметая все на своем пути. Герой-рассказчик не смог насладиться кинематографом, потому что весь сеанс пришпиливал свои штаны, порванные в толкучке на входе.

Читая рассказы Зощенко, можно получить полное представление о Москве 20-ых годов 20 века. Из небольших деталей складывается всеобъемлющая картина быта простых москвичей того времени. Зощенко сатирически описывал недостатки нового режима, смеялся сквозь слезы.

Я думаю, что автор надеялся таким образом исправить положение, указать на то, что нужно изменить, чтобы жизнь простого человека в советской России стала легче, удобнее, счастливее.