Научно-фантастический жанр в творчестве Жюля Верна

Жюль Верн великолепно знал историю географических открытий. Это был его конек. Он знал также, какие большие задачи предстояло решить путешественникам в ближайшем будущем: Арктика еще не было завоевана, оба полюса еще не были открыты, центральная Африка, внутренняя Австралия, бассейн Амазонки, Памир и Тибет были еще слабо изучены. Его героям предстояло совершить немало географических открытий. Успехи науки и техники были значительны и в первой половине XIX века. А сколько еще замечательных открытий и изобретений должна была подарить человечеству вторая половина века!

Жюль Верн жил понятиями классической механики и классической физики. Его интересовали не столько отвлеченные теории и гипотезы, сколько их производное — зарождавшиеся технические идеи. Выискивая для науки и техники все новые и новые возможности практического применения, он довольствовался преимущественно географической и транспортной фантастикой и почти не уделял внимания фантастике химической, биологической, Медицинской и тем паче — фантастике, отправляющейся самых новых и самых трудных идей термодинамики, электромагнетизма, оптики, где было много неясного й спорного. На этом участке Уэллс застал целину.

Когда Жюль Верн начинал свою деятельность, XIX век был уже веком пара. Но ему еще предстояло стать веком электричества. Писатель отлично это понимал и старался приблизить в фантазии наступление долгожданного «электрического века».

В 1876 году он занес в свою картотеку под рубрикой «электричество» новый примечательный факт: Грахам Белл изобрел и запатентовал так называемый телефон — аппарат, позволяющий разговаривать по проводам на большом расстоянии.

В 1877 году над бульварами Парижа вспыхнули «ярче солнца» электрические свечи Яблочкова. Журналисты сравнивали «русский свет» с волшебной лампой Аладдина. Надар пророчил «гениальному изобретению мсье Яблотшкофф» великое будущее.

В том же году картотека Жюля Верна пополнилась еще одним почти невероятным, фактом: Эдисон изобрел аппарат, записывающий и воспроизводящий человеческую речь, — фонограф.

Годом позже известный физик де Монсель демонстрировал фонограф на заседании Французской Академии наук. И тут произошел любопытный инцидент. Академик Буйо прервал демонстрацию говорящего аппарата возмущенным окриком: «Негодяй! Плут! Вы думаете, что мы позволим чревовещателю надувать нас!»

В России первого владельца «говорящей механической бестии» отдали под суд. Беднягу приговорили к денежному штрафу и трехмесячному тюремному заключению за… мошенничество. Новое неудержимо вторгалось в жизнь. В 1881 году в Париже была устроена грандиозная электрическая выставка. «После Уаттов и Стефенсонов мы прославляем теперь Граммов, Сименсов, Яблочковых, Беловых и Эдисонов», — писали корреспонденты газет.

Внимание Жюля Верна, посетившего этот международный форум электриков, привлек прежде всего электрический поезд фирмы Сименс: электрический локомотив с тремя вагончиками курсировал между Выставкой и площадью Согласия со скоростью 10-12 километров в час. Жюль Верн, конечно, не преминул испробовать это новое средство передвижения и остался очень доволен. Жюлю Верну казалось, что он попал в сказочный мир, что все это ему только снится… А ведь еще за два или три месяца до открытия выставки он сам записал в свою картотеку: «Электромотограф или громкоговорящий телефон — новое изобретение Эдисона: прибор, позволяющий передавать живую речь на расстоянии, как и телефон, но воспроизводящий ее громко, с естественной силой звучания».

Многое из того, о чем мечтал Жюль Верн, особенно в области электричества, осуществилось еще при его жизни и перестало быть фантастикой. Но в те годы, когда он начал работать над «Необыкновенными путешествиями», еще не были открыты, изобретены или введены в обиход: электрическое освещение, электрический мотор, фонограф, телефон, граммофон, кинематограф, двигатель внутреннего сгорания, дирижабль, трамвай, электропоезд, автомобиль, мотоцикл, аэроплан, фотоэлемент, рентгеновские лучи, беспроволочный телеграф и многое, многое другое, без чего мы давно уже не мыслим цивилизации.

Когда Жюль Верн выпустил свой первый роман, паровая машина все еще была олицетворением величайшего триумфа техники и всеобщее восхищение вызывал «Гигант» Надара. Электрические двигатели были еще так слабосильны, что не имели почти никакого применения. Опытные установки получали питание от гальванических батарей или электрических машин, мощность которых измерялась капселями.

Героям Жюля Верна предстояло изобрести много чудесных машин и совершить множество научных подвигов. Энциклопедически образованный писатель так безошибочно определял, по каким путям пойдет в ближайшие десятилетия развитие разных отраслей техники, что изображал желаемое, как уже осуществленное. Модели механизмов, действовавшие в мастерских изобретателей, машины, существовавшие только на бумаге или в первоначальных эскизах и проектах, он дорисовывал в воображении и представлял в законченном, идеальном виде, стараясь при этом учесть все возможные усовершенствования, которые, как ему казалось, могли быть сделаны в будущем.

Один критик сказал о Жюле Верне, что он был не только сыном XIX века, но и его пророком. Этот афоризм не лишен справедливости. В XIX веке уже не могло иметь успеха никакое иное пророчество, кроме пророчества научного. В художественной литературе научное пророчество могло выразиться только в форме научной фантастики.

Жюлю Верну суждено было стать поэтом науки — творцом научно-фантастического романа. Поэтическая фантазия, окрыленная исканиями передовой научной мысли, превратилась в фантазию научную.