Пересказ романа Макса фон дер Грюна «Светляки и пламя»

В литературе 60-70-х гг. включение истинного или мнимого документа в художественный текст сделалось частым явлением. Документ не может заменить собой художественного обобщения, но он может стать — средством, помогающим прийти к такому обобщению. Включение в текст документа или стилизация под документ нередко усиливает впечатление жизненности изображения, делает более явным публицистическое начало произведения. Документ в художественном произведении становится также формой выражения поэтического замысла, он вступает в тесную связь с образами, созданными творческим воображением писателя. Важнейшим явлением литературы 60-70-х гг. сделалось развитие рабочей темы, поначалу представленной в ней крайне слабо.

В 1961 г. в Дортмунде был создан «Рабочий кружок по освещению мира индустриального труда», вскоре переименованный в дортмундскую «Группу 61». В нее вошли пишущие рабочие или писатели, прежде бывшие рабочими. Макс фон дер Грюн был забойщиком в шахте, Артур Гр а ни цкий — плотником, Кристиан Гей ел ер работал на строительстве железных дорог. Группа выдвинула задачу создания новой литературы о мире труда. Правда, большинство ее членов еще не вполне понимали, как тесно связана эта тема с проблемами классовой борьбы. Во всяком случае, в программе, принятой группой в 1964 г., об этом ничего не говорилось. Однако связь эта не могла не выявиться в лучших произведениях писателей группы. Она хорошо видна в романах Макса фон дер Гр гона, одного из основателей «Группы 61» (род. в 1926 г.).

В романе Макса фон дер Грюна «Светляки и пламя» (1963) показаны три рабочие семьи. Они по-разному прошли через годы фашизма, по-разному живут и в послевоенное время.

Карл Воровски пытался в одиночку протестовать против фашизма, писал мелом на стенах домов и заборах антифашистские призывы, был схвачен, подвергнут пыткам, стал тяжело больным человеком. Виктор Поленц служил фашистам, истязал заключенных в том самом тюремном заведении, куда был посажен Карл, теперь же этот «нечеловек» весьма озабочен тем, чтобы об этой его постыдной деятельности люди узнали как можно меньше.

Юрген Форман, главный персонаж романа, не проявлял в прошлом ни. профашистской, ни антифашистской активности, а просто плыл по течению, как многие. Он был мобилизован в армию, сражался без особенного рвения на фронте, после войны работал забойщиком в шахте, а потом встал у автоматизированного конвейера. Юрген Форман в этом романе — и герой, и повествователь. Автор передоверяет ему рассказ, чтобы он поделился с читателями своими сомнениями и размышлениями. А размышляет он много: он думает и о вчерашних, и о сегодняшних днях, переоценивает ценности, ищет ответы на вопросы, которые задают ему другие.

Юрген ищет смысл существования, он хочет сохранить свою личность, защитить человеческое достоинство, попираемое в мире капиталистической эксплуатации. Его тревожит, что рабочие Западной Германии за время господства фашизма, а также за годы так называемого «экономического чуда», растеряли революционные традиции, утратили пролетарскую солидарность. Его беспокоит, что его собственная жена Ингеборг, обманутая хозяйскими подачками, увлечена приобретениями в кредит и не хочет даже слышать о ребенке до тех пор, пока они не приобретут все, что ей хочется иметь, а иметь ей хочется все больше и больше. И это длится уже восемь лет.

На профсоюзном собрании шахтеров Юрген, набравшись храбрости, говорит о том, что его тревожит: «Каждый из нас может выбрать одно: либо молчать и приносить домой получку, либо возмущаться. Нам очень хотелось бы возмущаться, потому что не возмущаться существующими условиями нельзя. Но мы держим язык за зубами: деньги-то зарабатывать надо. .. Наши отцы и деды считались врагами государства, потому что они боролись за то, чтобы рабочий стал Человеком! А чем занимаемся мы? Продаем наше человеческое достоинство и распускаем уши, когда нас уверяют, что «рабочий — любимое дитя демократии». Но ведь так говорится только во время предвыборной кампании! А как к нам относятся между выборами?» Рабочие встречают речь Юргена по-разному. Многие не принимают ее, но большинство согласны с Юргеном.

Однако при первом же серьезном испытании выясняется, что рабочие еще не готовы к борьбе. Возникает угроза закрытия шахты, а значит, и безработицы. Толпа в три тысячи мужчин и женщин собирается перед воротами фабрики, выражая этим протест против готовящейся акции. Против них. встают цепью служащие охраны, держа руку на кобуре. Пожарники раскатывают шланги, чтобы ударить по толпе из брандспойтов. И рабочие не выдерживают напряжения. Едва только Поленц стал побуждать их к бегству, как вся масса пришла в движение.

«Мы были разбиты, ибо вообще не сражались… Собравшись продемонстрировать свою силу, мы бежали прежде, чем, дело дошло до испытания. Мы не имели никакого представления о том, что делаем», — с болью говорит об этом Юрген.