Серебряный век

Прекрасно, что этот трехтомник теперь есть, да только вдруг вспомнилось. Одна корреспондентка, услышав о поэтической подборке «Женщины Серебряного века» в толстом литературном журнале, спросила главного редактора: «Вот и я хочу спросить: а когда у женщины бывает серебряный век»?

Это время замещено в общественном сознании штампами, любовными историями и биографическими сплетнями, замещающими биографии. При этом Серебряный век — одна из наиболее описанных эпох русской культуры — не изученных даже, не осмысленных, а именно описанных. Золотой век изучали много, но все же там куда меньше письменной рефлексии: общество было куда более разделено, и никакой приказчик не ходил на поэтический вечер Пушкина, чтобы потом составить об этом мемуар.

Словом, это не «исчерпывающее справочное издание» и не «расставляющая всех по своим местам книга».

Ключевые фигуры Серебряного века — Блок, Ахматова, Брюсов и дюжина других, — описаны в сотнях воспоминаний. Поэтому интересны как раз фигуры второго и третьего ряда. Интересны и фигуры, не в первую очередь ассоциирующиеся с Серебряным веком — такие как Юрий Тынянов и Виктор Шкловский.

Они, как и многие другие деятели культуры, состоялись сначала в одном качестве, а потом в совершенно другом. Биографии продолжались, свидетельства множились.

П. Фокин, С. Князева. СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК: Галерея культурных героев рубежа XIX-XX веков. Том третий.

СПб.: Амфора, 2008. 518 с.

Часто Серебряный век сводят к литературе, между тем это было сложное явление русской культуры и общественного уклада, в который включались искусство, философия, общественные движения — и круг знаковых фигур увеличивается, как разрастается пятно на бумаге. Составители назвали свой трехтомник аккуратно — не «словарем» или «энциклопедией», а «Портретной галереей культурных героев рубежа XIX-XX веков», что позволяет уйти от критерия «значимости» , и произвольно ограничить круг упоминаемых. О людях начала XX века говорят их современники, а не исследователи века XXI — это не научный труд, в котором обязательна отстраненность, а именно портретная галерея. Да, о ком-то насплетничали, кого-то оболгали современники. Это можно начать комментировать из нынешнего времени, но тогда труд станет неподъемным — и для создателя, и для читателя.

Вот, читатель, перед тобой свидетельство, хочешь — двигайся дальше, найди второго свидетеля, сличи показания, выноси суждение сам. Эта позиция небезупречна, но понятна. Тем более что трехтомник позволяет вспомнить тех «незнаменитых героев», что не сравнимы по известности с Блоком, но создали ту культурную среду, что и была Серебряный век. Попал в книгу забытый ныне Сергей Владимирович Садиков, лишенный в этой описи даже года рождения: «Поэт.

Лидер московских «ничевоков», про которого вспоминает Иван Грузинов: «Со времени смерти поэта, по-видимому, утрачены и затеряны все его стихи, в том числе и поэма «Евангелие рук». Смерть Сергея Садикова была трагической. Летом 1922 года Садиков поехал в Петербург. Там он попал под трамвай»».

Несчастного было невозможно извлечь, и он всю ночь, оставаясь в сознании, диктовал телефонограммы в Москву. Этот персонаж в «портретной галерее» оправдан — он определенно герой своего времени.

А вот целиком заметка о Владимире Геннадьевиче Тардове: » : Поэт, критик, драматург, публицист. Стихотворные сборники «Вечерний свет» , «Странник» . Автор книги «Отражения личности. Критические опыты» «. «Тардов… был ростом мал, большеголов, белесо-рус и судил о стихах авторитетно; я побаивался его критики и не дерзал прочесть ему юношеской своей поэмы «Хаскэм»» .

Как кончил свои дни этот персонаж, как и многие другие с «неприятными» датами смерти? В этот же год в своих постелях скончались Станиславский и эмигрировавший Шаляпин. Однако множество деятелей русской культуры тогда погибли трагически — и отчего читателю об этом гадать? Человек любопытствующий тут же набьет его имя в «Яндексе» и узнает, что он расстрелян 8 апреля 1938 под Москвой.

Или вот Нина Хабиас — про ее отсидку «портретная галерея» молчит, меж тем известно, что ее посадили на десять лет в 1937, а после она жила в туркменской ссылке. Действительно, о ней не напишешь «Погибла в ­ГУЛАГе», дата ее смерти вовсе неизвестна — так отчего это не вписать в биографическую справку? Ведь тогда судьба выглядит совершенно иначе.

Причем даже ремарка «С 1920 года за границей» не всегда исчерпывает тему — мы так же знаем, что людоед, от которого человек ушел в 1920-м, доел его потом, по возвращении на Родину. Для некоторых персонажей энциклопедии существует ремарка «Погиб в ГУЛАГе», но означает ли то, что ее нет, счастливую старость и естественную смерть? Непонятно. Да и если датой смерти стал боевой 1918 год — скончался ли дома или его вывели к оврагу люди в кожаных куртках?

А может, наоборот, с него сорвали кожаную куртку и поставили к стенке солдаты Добровольческой армии? Нет, что ни говори, дата и обстоятельства смерти для русской культуры ХХ века очень важны.

В остальном — перед нами весомое собрание книг для чтения.

Нужно только помнить, что это не конечная инстанция, а, скорее, приглашение к самостоятельной работе — посмотреть источник, перечитать книгу мемуаров. Время-то, хоть страшноватое, но великое.