Сны героев романа М. А. Булгакова «Белая гвардия»

Михаил Булгаков начал писать еще в России дореволюционной, в которой он родился, учился, рос, воспитывался и, в отличие от многих писателей того времени, совсем не хотел, чтобы этот мир рушился, унося с собой в небытие все то, к чему он так привык. Но… попытки вступить в ряды печатающихся авторов удались ему лишь после революции 1917 года. «Роман этот я люблю больше всех других моих вещей» — так говорил о «Белой гвардии» Булгаков. Художественный мир и манера писателя порождены, прежде всего, той исторической и политической обстановкой, в которой он оказался.

Яркой отличительной особенностью творчества Булгакова является биографичность его произведений. Он черпал из своей жизни не только материал, но и темы. Не исключением стала и «Белая гвардия». Тем более что недавнее прошлое оставило в душе писателя неизгладимый след, и он с огромным рвением желал показать свой взгляд, высказать свою точку зрения на произошедшее.

Между тем, все современные ему писатели призывали отказаться от прошлого. Сны в романе играют не последнюю роль и занимают не последнее место. Они переданы в основном через Алексея Турбина. Сны — одно из основных средств воплощения художественной мысли автора.

Каждому снится «свой» сон. Каждый видит то, что его волнует, тревожит… Именно во снах к героям приходит забвение, в котором они видят возможные пути искупления.

Поэтому на страницах «Белой гвардии» герои так часто спят. Именно снами заканчивается повествование: «Велик был год и страшен год по рождеству Христовом 1918, но 1919 был его страшней». И вновь автор возвращает читателя в начало романа — сбылись предсказания отца Алексея, не случайны были эпиграфы из «Апокалипсиса» к первой части произведения.

Герои понимают это, подсознательно возвращаясь во снах к своим тревогам, опасениям, видят то, что хотели бы видеть в жизни. Вот Турбину снится: «В ночь со второго на третье февраля, у входа на Цепной мост через Днепр человека в разорванном и черном пальто с лицом синим и красным в потеках крови волокли по снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ним рядом и бил его шомполом по голове». Во сне он убит.

И дальше: «И в ту минуту, когда лежащий испустил дух, звезда Марс над Слободкой под Городом вдруг разорвалась в замерзшей веси, брызнула огнем и оглушительно ударила…. Вслед звезде черная даль за Днепром, даль, ведущая к Москве, ударила громом тяжко и длинно. Тотчас хлопнула вторая звезда, но ниже, над самыми крышами погребенными под снегом». Все начинать с нуля.

Звезды покоя и войны потухли. И уже больше ничего не напоминает о том, что был Пэтурра, и лишь труп на мосту говорил о том, что это не было сном. «Наверное, ушли… Пэтурра… Больше не будет никогда» — проснулся ненадолго Турбин, и вновь уснул…. А над ним висел сон, как размытая картина…

Василиса видел «сон нелепый и круглый». Не было никакой революции, но лишь во сне… Он купил огород, посадил что-то на нем, и вот уже — зеленые ростки — тоже символ чего-то нового.

Даже часы ему жалеть не хочется потому, что светит яркое теплое солнышко. И только появление злых с острыми клыками поросят на пружинах омрачает его радость, впрочем, они вскоре проваливаются под землю. Не видит, не предчувствует Василиса в своем будущем никаких бед, если только совсем небольшие, которые ненадолго, которые не испортят ему счастливого существования. А еще он не хочет верить в то, что все, что было, — правда…

А вот Русаков сидит у лампы, читает тяжелую книгу в желтом переплете: «И увидел я мертвых и великих, стоящих перед богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими. …Cлезу с очей, и смерти не будет, уже ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло». И уже все кажется ему неважным — не важны страдания, зло. Все уже в прошлом. То, что произошло — лишь часть жизни Вселенной….

Теперь все будет хорошо, ведь это обещает Великая Книга…. Знает он, что каждому воздастся по заслугам, что там, наверху, всех рассудят по справедливости. Елене снится поручик Шервинский — демон: «Он пел пронзительно, не так, как наяву: «Жить, будем жить!». Вытащил огромную сусальную звезду и нацепил ее на грудь. Вдруг появляется Николка, с золотым венчиком с иконками на лбу и с гитарой: «А смерть придет, помирать будем…».

Елена просыпается, думает, что он обязательно умрет…. Зовет его, а потом долго, всхлипывая, лежит в темноте… Петька Щеглов во флигеле тоже видит сон.

Мальчик еще совсем маленький, а потому его не интересует все то страшное, что происходит во сне, поэтому он не видит кошмаров, которые мучили в эту ночь взрослых. Его сон автор сравнивает с большим, радостным солнечным шаром. Он не прилипает к земле, когда надо бежать, как взрослые…

Мальчик легко бежит по большому зеленому лугу к этому светящемуся шару:»Петька добежал до алмазного шара и, задохнувшись от радостного смеха, схватил его руками. Шар обдал Петьку сверкающими брызгами». Вот и все. Самый простой, но самый светлый, с самыми светлыми предсказаниями будущего сон…. Шар — то, что будет завтра.

Петька — символ хорошего, светлого будущего. Он один увидел сон без смерти, без зла, без крови. Детские сны сбываются чаще снов взрослых. Поэтому это сновидение автор «показал» Петьке. Булгаков уверен, что все будет хорошо.

Если и не сейчас, не в скором будущем, то тогда, «когда и тени наших тел и дел не останется на земле»…