Судьба и характер Маяковского

Подводя итоги анализа его творчества, следует различать два этапа в идейно-художественной эволюции дооктябрьского Маяковского: первый — от литературного дебюта в 1912 году вместе с футуристами до начала первой мировой войны, когда наиболее чувствительно сказались наносные и чужеродные влияния на молодого поэта, и второй — 1915-1917 годы, когда революционная тема утвердилась в его больших поэмах и определилась его художественная индивидуальность, когда под влиянием событий империалистической войны окреп его голос «глашатая грядущих правд», когда влияние футуризма было оттеснено могучим идейным и творческим влиянием Горького.

Если Некрасов был критиком капитализма в период его победы и утверждения, то Маяковский в своих предоктябрьских сатирах и поэмах выступил критиком последней стадии капитализма — кануна социалистической революции. И тем не менее образ капитализма, нарисованный Маяковским, следует сопоставлять уже не с некрасовской «Железной дорогой», а с горьковским «Городом Желтого Дьявола». И в этом идейная основа новаторства молодого Маяковского, сказавшегося и в поэтике его предреволюционных произведений, где уже обозначился переход от эксцентрики к фольклору, к опоре на традиции народной поэзии.

В ноябре 1917 года Маяковский написал стихотворение «Наш марш». Это было первое стихотворение поэта после Октября и, вероятно, первое вообще лирическое стихотворение, славящее революцию. Оно было очень восторженным, хотя еще и столь же отвлеченным. Оно было «космическим» «Наш марш» говорил о том, как был взбудоражен, переполнен радостью поэт в первые дни после победы Октябрьской революции. Однако он еще не мог найти в образах достойное отражение того, что произошло в жизни. «Наш бог — бег», — эта игра с односложными словами, конечно, не могла передать глубокого содержания победного марша молодости, каким по замыслу должен был стать «Наш марш»: Мы разливом второго потопа перемоем миров города. Образ потопа, развернутый потом в «Мистерии-буфф», владел сознанием поэта еще тогда, когда писалась поэтохроника «Революция»: «Это первый день рабочего потопа».

Теперь взволнованный, переполненный радостью певец хотел поделиться ею даже с небом. Если песне лермонтовского ангела внимали и звезды, и человеческая душа, но «звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли», то в «Нашем марше» наоборот: Видите, скушно звезд небу! Без него наши песни вьем. Эй, Большая Медведица! требуй, Чтоб на небо нас взяли живьем. Размах, поистине вселенский, говорил о щедрости чувств, еще не знающего, куда приложить себя, хотя и говорил крайне невнятно. Но здесь уже была завязка написанного через год знаменитого «Левого марша» с его горячей верой в несокрушимость Октябрьской революции и огромной любовью к родной земле. «России не быть под Антантой!», «Коммуне не быть покоренной!» Он был с большевиками, он хотел стать большевиком искусства. Среди огромных, небывалых впечатлений первых дней одно касалось путей искусства в революции: «Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» — «Хорошо», — сказал Блок, а потом прибавил: «У меня в деревне библиотеку сожгли…» … Славить ли это «хорошо», или стенать над пожарищем — Блок в своей поэзии не выбрал». Маяковский был счастливее: ему не нужно было выбирать.

1924-1930 годы — пора, когда в полную силу развернулось лирическое дарование поэта. Им написаны сотни произведений, многие из которых получили всенародную известность: «Юбилейное», «Сергею Есенину», «Послание пролетарским поэтам», «Товарищу Нетте — пароходу и человеку», «Верлен и Сезан», «Блек энд уайт», «Бруклинский мост», «Домой», «Нашему юношеству», «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», «Разговор с фининспектором о поэзии», «Стихи о советском паспорте», «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка», «Разговор с товарищем Лениным», поэмы «Хорошо!» и «Во весь голос».

Поэт не делил тем на большие и малые, он писал о героизме рабочих Курска, добывших первую руду, и о новой квартире литейщика Ивана Козырева, о подвиге дипломатического курьера Теодора Нетте и о покупке рабочим Павлом Катушкиным радиоприемника, о строительстве Кузнецкого металлургического гиганта и о стихах поэта Ивана Молчанова. Но от этого его лирика не утратила своей одухотворенности, не сделалась мелкой, приземленной, ибо во всех этих явлениях и фактах поэт смог увидеть и открыть смысл, интересный многим, и тем самым сделать их общезначимыми.

Лирика Маяковского начисто лишена пассивной созерцательности. Поэт в своих произведениях всегда ищет собеседника, стремится воздействовать на него. Она действенна, ибо мобилизует человеческую волю, полна жизнеутверждающего пафоса. Хотя в глубине некоторых его стихов можно найти нотки горечи и грусти, связанные с теми или иными личными переживаниями или трудностями борьбы за новую жизнь, поэт активностью своей воли стремится преодолеть такие настроения. Лирический герой Маяковского второй половины 20-х годов стал еще более сложным, более драматичным, чем он был раньше. Он наиболее полно выражает мироощущение поэта, воспринимающего мир во всей его красоте и сложности его поэзии.