Тема гордости в творчестве Лермонтова

Это тема народного преображения под знаменем восстания, ВТО тема обретения массами человеческого достоинства и революции. И это открылось гениальному взору юноши-поэта, который как поэт нашел удивительно смелый Шаг, соединив несоединимое. Так поруганная, «бессмысленная» толпа впервые становится гордой, обретает в Восстании разум свой и свое достоинство. Гордость, воспетая Лермонтовым, была глубоко демократическим чувством.

Этому реальному открытию юного романтика, которым, конечно же, выступает здесь в качестве романтика, может позавидовать любой реалист. Лермонтовской революционно-романтической мечте открывался в революции мир реального воплощения самых смелых дерзаний, самых возвышенных порывов и устремлений. Мечты о революции не слепили поэта, а, наоборот, острили его зрение и делали душу поэта наиболее чуткой и впечатлительной. Лермонтов шел навстречу революции, и революция вышла встречать своего поэта, что и было залогом усиления реалистических тенденций его творчества как тенденций революционных.

В этом суть вопроса изучения закономерностей развития русской литературы. Абстрактно-схоластическая формула историко-литературного процесса — «от романтизма к реализму» — оставляет совершенно в стороне проблему содержания литературного процесса и, прежде всего, конечно, проблему идейного его содержания. И следовательно, она игнорирует вопрос о движущих силах процесса развития, останавливаясь лишь на внешних формах его проявления. Но и эти, последние, она не в силах не только осмыслить, но и описать сколько-нибудь верно и полно. Богатство и сложность творческой эволюции Лермонтова остается поэтому за пределами как названной формулы, так и работ, в которых она пропагандируется. Ведь совершенно очевидно, что Лермонтов не только «шел» от романтизма к реализму, а зачастую, вопреки «правилам», совершал и обратное движение, как бы смеясь над своими исследователями и всеми систематиками мира. Но «механизм» этого движения легко понять, если рассматривать его с точки зрения идейного содержания творчества великого поэта.

Лермонтов был и до конца своих дней оставался революционным поэтом, мечтавшим о ниспровержении абсолютизма и обновлении России. Он мечтал и о народной революции. В этом его органическая связь с после-декабрьским периодом, когда главным вопросом философии истории встал вопрос о народе и революции. На Сенатской площади недоставало революционного народа — одна из причин поражения восстания. В связи с этим проблема революционного народа лежит в основе всех политических концепций 30-40-х гг. Эта же проблема волновала писателей и поэтов, была предметом их мучительных раздумий и определяла их творческие поиски. Нужно сказать, что многие декабристы, тяжело пережив свое поражение, зная его причину, но не видя революционного народа, отошли в эти годы от революционных идей и принципов. Другие же после неудачного военного восстания отошли от революции потому, что боялись революционного народа. Третьи остались верны революции и, учитывая опыт восстания, с большими или меньшими колебаниями пришли к идее необходимости и неизбежности революции как народной революции. Сюда следует по праву отнести прежде всего Александра Одоевского, который на Кавказе сдружился с Лермонтовым, и Александра Бестужева — его произведения Лермонтов не просто читал, а изучал, и они произвели на поэта огромное впечатление. К этому третьему течению в декабризме и примкнул Михаил Лермонтов.

Народ и революция — вот основная тема его творчества, очень сложного и противоречивого, как в политическом, так и в поэтическом отношении. Но мы полагаем, что противоречивость творчества великого поэта кроется не столько в его позиции, сколько в противоречивости русской жизни 30-х годов прошлого века.

(средина 1830 года — время неслыханного напора революционных идей в творчестве Лермонтова. Это уже не мечты о революции, а предсказания близкого ее пришествия. Причем, лермонтовское видение носит отчетливо реалистические черты, в нем нет ничего мистического и таинственного. В основу картины, написанной поэтом в «Предсказании», положено то, что видел он и о чем слышал он в 1830 году. Революционное движение на континенте усиливало возможности реалистической разработки революционной темы, ибо революционизировалась сама действительность, обещавшая воссоединить мечту поэта с жизнью. То, что метафизическое мышление разделяет, то в творчестве Лермонтова было единым органическим процессом во взаимности его переходов. И МЫ видим, как выросшая из реальных потребностей народной жизни романтическая мечта поэта в условиях революционизирующейся действительности двигалась навстречу своему реалистическому воплощению. Она обретала земную плоть, ярость и яркость. И не случайно в 1830 году романтик Лермонтов создает яркую реалистическую сатиру «Пир Асмодея», в которой нашли отражение бурные события этого времени, заставившие трепетать королей. В плане социально-политическом эта устремленность к реализму революционно-романтической темы (а подлинно научная разработка проблемы развития возможна только в рамках данного идейно-тематического единства, ибо для одной темы действительность дает все возможности ее реалистического воплощения, а для другой — нет) означает переход от поэтизации гордой протестующей личности, от призыва и провозглашения революционных лозунгов к изображению народного восстания.

Т. е. смена поэтических форм происходит в процессе замены одного героя другим и, следовательно, в процессе изменения самого изображаемого объекта. При этом субъективное начало уступает место объективному, а носитель идей и принципов впервые становится действительно действующим лицом, возможно, впервые становится действующей личностью, обретая черты характера и индивидуальности. Так наступает конец герою — «рупору идей», которого теснит живой образ, развернувшийся во всем своем богатстве и роскоши, который своими самостоятельными «личными» усилиями движет общую идею. И она предстает перед нами не как наперед заданной и поэтому субъективной, а как вывод и результат, т. е. в своей исторической необходимости.

Едва ли нужно доказывать, что эта тенденция в развитии творчества великого поэта была вполне реальной. Не следует доказывать и того,- что Лермонтов с его великим чувством действительности (едва ли уступавшим пушкинскому) был рожден для осуществления этой тенденции.