Тематический и жанровый диапазон пушкинской лирики

Новая проблематика требовала новых способов и средств для своего художественного выражения. Однако необходимо было время для их формирования. В творческом сознании Пушкина возникали самые разнообразные замыслы. В своих рабочих тетрадях он набрасывал планы новых и новых произведений; многие из них принимался даже писать, но бросал на той или иной стадии работы над ними. За всю вторую половину 20-х годов (от возвращения из ссылки до Болдинской осени 1830 г.) им было создано всего лишь одно крупное законченное произведение — поэма «Полтава».

Основной художественной формой в творчестве Пушкина является в эту пору небольшое, преимущественно лирическое стихотворение. Тематический и жанровый диапазон пушкинской лирики все более расширялся. По-прежнему важнейшим направлением поэзии Пушкина являются гражданские, политические стихи («Стансы», 1826; «Во глубине сибирских руд…», 1827; «Арион» 1827; «Друзьям», 1828; «Анчар», 1828). Но если до 14 декабря 1825 г. гражданские стихотворения Пушкина были, как правило, проникнуты непосредственным пафосом освободительной борьбы, то теперь их содержание и направленность существенно меняются. Не менее видное место продолжает занимать в поэзии Пушкина личная, любовная лирика, окрашивающаяся во все более альтруистические тона (см. такие совершеннейшие образцы ее, как «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», 1829; «Я вас любил: любовь еще, быть может…», 1829). Среди произведений этих лет встречаем глубоко выразительные пейзажные зарисовки (цикл «кавказских» стихотворений 1829 г.), стихотворения, развертывающие картины больших исторических эпох («К вельможе», 1830) или, подобно «Жениху», навеянные миром народной жизни, народного творчества («Утопленник», 1828; «Ворон к ворону летит…», 1828; незавершенный набросок «Всем красны боярские конюшни…», 1827).

Все более одиноким начинает ощущать себя Пушкин и в своей литературной работе. Глубоко новаторское значение его творчества, которым он закладывал прочные основы одного из величайших явлений мировой литературы — русского реализма,- встречало все меньше понимания со стороны окружающих. После опубликования в 1829 г. «Полтавы» и грубой статьи о ней Н. И. Надеждина восторженное отношение к поэту со стороны подавляющей части критики круто меняется. Отдельные сочувственные высказывания заглушаются резким и шумным осуждением большинства критиков не только из лагеря «классиков», но через некоторое время и из лагеря романтиков (Н. А. Полевой). В связи с выходом в свет в начале 1830 г. седьмой главы «Евгения Онегина», являющейся одним из самых замечательных образцов пушкинской «поэзии действительности», Ф. В. Булгарин, который с благословения и поощрения Бенкендорфа начал прямую и гнусную травлю Пушкина, крикливо заявляет о «совершенном падении» его таланта. Резко отрицательными и насмешливо издевательскими отзывами встречается пушкинский «Борис Годунов», на опубликование которого поэту только через пять лет после егозилппсапня удалось добиться разрешения царя. Только тверже и суровее становился взор поэта, «угрюмее» его чело:

Ты царь: живи один. Дорогою свободной Иди, куда влечет тебя свободный ум, Усовершенствуя плоды любимых дум, Не требуя наград за подвиг благородный,

— обращался к себе Пушкин («Поэту», 1830). Несколько ранее, в концовке стихотворения «Чернь», впоследствии названного Пушкиным «Поэт и толпа» (1828), отклонив призывы «черни» служить ей своим творчеством, он демонстративно заявлял, что поэты рождены «не для житейского волненья, не для корысти, не для битв», а «для вдохновенья, для звуков сладких и молитв») Позднее некоторые радикальные критики, в особенности Д. И. Писарев, ошибочно считали эти стихотворения выражением антидемократических настроений Пушкина, его аристократического пренебрежения к потребностям и нуждам широких народных масс; в то же время приверженцы реакционной теории так называемого «чистого искусства», или «искусства для искусства», неправомерно пытались использовать их в своих целях, объявляя Пушкина своим идсйпым пождем и вдохновителем.

На этих стихах, в особенности на концовке стихотворения «Поэт и толпа», как и на перекликающемся с ней одном из последних стихотворений Пушкина — «Из Пиндемонти» (1836),- действительно, прямо или косвенно сказываются тягостные переживания поэтом своего одиночества, непонимания современниками; в связи с этим лежит на них печать и некоторого общественного пессимизма. Но прежде всего и больше всего эти стихи были своеобразным ответом Пушкина на попытки царя и Бенкендорфа, поддерживаемые продажными журналистами вроде Булгарина, «направить его перо», заставить его служить реакции. Недаром в них настойчиво повторяется эпитет свободный («свободная дорога», «свободный ум», «как ветер песнь его свободна»).