Влияние национальной этики и эстетики на творчество Ясунари Кавабаты

Ясунари Кавабата — один из самых известных японских писателей, чье творчество ярко виделяется преданностью традициям японской национальной литературы. Не случайно его эссе о творчестве и его собственные художественные принципы имеют название «Красотой Японии родившийся». Хотя Кавабата формально принадлежал к литературному течению неосенсуалистов, эстетичная концепция которой была близкой к принципам европейского модернизма, все же таки он имел личный стиль, который отличал его от членов этой литературной группы. «Увлекаясь современной литературой Запада, — пишет он о себе, — я временами старался наследовать ее образцы. Но в корнях я восточный человек и никогда не сводил глаз с собственного пути». Что он имел в виду?

Прежде всего, особенности восточного мировосприятия, неотъемлемого для этого писателя от учения дзен, которое основывается на умственном постижении мира, на принципах интуитивной тяги к природе, внутренней гармонии с миром, особым восприятием прекрасного, которое находится именно в простоте.

В своему эссе он проводит аналогию творчества с созданием фарфоровых ваз: «Это не рукотворное искусство, оно не от мастера, а от самой печи: от ее прихотей или положенной в нее породы зависят причудливые соединения цветов». Сравнение европейской эстетики с японской подается на примере искусства выращивания садов: «Если европейские, по обыкновению, разбиваются по принципу симметрии, то японские сады ассиметричные. Наверное, так как скорее ассиметрия, чем симметрия может служить символом разнообразия и и величия природы».

Даже вдохновение у японцев воспринимается иначе, в японской культуре есть особое понятие — «сатори», которое переводится немного упрощенно как «озарение». «Здесь скорее имеет значение интуиция, — пишет в том же эссе Кавабата, — чем логика, скорее акт внутреннего пробуждения — сатори, чем полученные от других знания. Истине «тесно в словах», «Истина вне слов». А принцип создания художественных образов определяется так: «Один цветок лучше, чем сто, передает роскошь цветка».
Все эти эстетичные принципы реализуются в его художественных произведениях. Так, повесть «Снежная страна», которая занимает отдельное место в творчестве этого писателя, состоит из новелл, объединенных нетипичным для западной литературы принципом единства ассоциаций образов, а не последовательностью развития сюжета, который почти отсутствует: Симамура, человек с опустошенной душой, который вырос в Токио, приезжает на север страны, где в него влюбляется местная гейша Комако. Внешность Комако изображается через описание… отражения в зеркале. «Пронзительная красота» другой героини, Йоко, передается не путем изображения, например, ее лица, а через слияние ее личности со снежным пейзажем.

Красоту и гармоничность образа Юкико («Тысячекрылый журавль») изображает другая внешняя деталь — розовое фуросики с белоснежным тысячекрылым журавлем и чашка с побегом папоротника. К слову, эстетика чайного обряда, вокруг которого оборачивается сюжет повести «Тысячекрылый журавль», больше чем символ главного принципа эстетики Кавабаты, очень важный для понимания художественных особенностей его творчества. Это, прежде всего, своего рода этический принцип. Как «бусидо» в японской культуре является «искусством смерти», так «тядо» — буквально «путь чая» — является «искусством жизни», это путь чистоты, путь достижения гармонии и единства с окружающим миром, ритуал поклонения красоте.

Японская литература имеет две традиции, созвучные разделению на пути бусидо и тядо — так называемую «мужскую», или «твердохарактерную», и противоположную ей «женскую», или «мягкохарактерную». Ясунари Кавабата придерживается именно второй традиции, он противопоставляет агрессивной жестокости свои представления о прекрасном. Но это уже скорее именно этичные категории двух традиционных систем ценностей, чем эстетичные, хотя разделить этическое и эстетичное в человеке с сугубо европейским мировосприятием очень тяжело.

Сугубо японской является и символика произведений Ясунари Кавабаты. Для западного человека, например, снег — символ холода и отчужденности. Для японцев — наоборот, тепла и кругооборота в природе. Журавль — традиционный символ чистоты и счастья. В эссе «Красотой Японии родившийся» писатель не случайно приводит цитату Мее: «Стихи, которые мы составляем, разве это истинные слова? Когда пишешь о цветах, то не думаешь, что это на самом деле цветы». Много образов, выведенных в произведениях Ясунари Кавабаты, действительно несут отличное от внешнего содержание. Для того, чтобы понять их все, необходимо очень хорошо знать японскую культуру в целому.

Но даже без этого понимания мастерство этого писателя позволяет почувствовать за строками общий, наверное, для всех культур главный образ — образ несравненной гармонии и красоты, способной зачаровывать читателя, к какой бы культурной традиции он не принадлежал.