Внутренняя свобода как «производственная необходимость»для словесника

Эта статья продиктована потребностью «отойти на шаг в сторону» и осмыслить то, что происходит с нами, учителями, и со школьным предметом «литература».

То, что уровень преподавания литературы падает, — печально, но факт.

То, что ученики в массе своей не читают, — тоже факт.

То, что общий культурный уровень катастрофически низок, — общепризнанно.

То, что мы, учителя, становимся порой участниками забавного фарса, — тоже факт.

В качестве подтверждения последней мысли приведу награждение лучших учителей премией в размере 100 000 рублей в рамках Приоритетного национального проекта «Образование». Ты только тогда учитель «лучший», «достойный», когда сумел правильно оформить папку бумаг. А если неправильно — ну, например, наименование учреждения написал не полностью, не так, как в уставе учреждения, — ты учитель «недостойный».

И неважно, Какие у тебя уроки, — главное, как ты оформил бумаги!

Как правило, словесники в школе — самые исполнительные, самые переживающие за детей, самые преданные своему делу учителя. Почему? Потому что ежегодно проходят испытание на любовь к предмету и на прочность характера: неподъемные тетради, непомерная по затратам времени и сил подготовка — и это при скромной оплате труда и негативном психологическом прессинге общественного мнения.

И словесник меняется. Он лишается внутренней свободы, становится все более робким и все более исполнительным. Его все легче «строить»: конкурс сочинений тот, конкурс сочинений этот, мероприятие то, мероприятие это, снимем уроки, затопчем робкий голосок совести и напишем в журнале «что положено»…

Все — некогда: и правда ведь, жизнь летит с такой скоростью, ни на что времени нет… Некогда в театр сходить, некогда книжки читать, да что там: нет времени прочитать даже вступительную статью к билетам, опубликованным в «Вестнике образования». Учителя порой не знают, что билетов может быть не 25, а 20, что не обязательно три вопроса в билете, а может быть два, и что 25% содержания вопросов можно изменить, подстраиваясь под свой класс… Не знают?

А может, просто не хотят что-то менять? Это сложно, ответственно… Мы уже в таком состоянии постоянной загнанности, что похожи на обезьянку из анекдота: «думать некогда, трясти надо».

Учитель сейчас Боится. Страшится наказания за то, в чем — не виновен. Ведь непосильная ставится перед ним задача — ответственность за высокий уровень знания литературы и теми детьми, которые ее знать Не хотят.

Но при этом лучшим словесникам свойственно отчаянное и горькое сознание, что они — последний оплот культуры. «Если Дети не прочитают сейчас, то не прочитают никогда!» Словесникам свойственно сознание своей незаметной, но по-настоящему героической жертвенности — и это в эпоху, когда полстраны таращится на экран, где «последний герой» красиво, мужественно жует каких-то там тараканов или гусениц…

Сейчас нам всем надо остановиться в своем беге и осмыслить Себя в этом мире , осмыслить спокойно, взвешенно, без излишних эмоций.

Прежде всего — об учителе. На качество преподавания очень влияют интеллектуальный уровень и профессиональная подготовка учителя. Именно от них зависит внутренняя свобода предметника, умение на уроке Создавать свое, а не слепо следовать чужому.

Даже в пределах обучения на базовом уровне учитель все равно должен создавать, а не копировать. И здесь — «учиться, учиться и учиться…» Учитель — это тот, кто всегда учится. Любое обучение, иногда даже удаленное от предмета, — весьма важно. Учительское отношение к жизни похоже, если так можно выразиться, на «пчелиное отношение» к цветам — любой взяток берет и несет в улей.

Так и учитель — все окружающее трансформируется в сознании по принципу: нужно это или не нужно детям, могу ли применить это на уроке.

Учителю литературы как человеку должен быть свойствен особый шарм, особое отношение к жизни. Обязательно — чувство собственного достоинства. Как у Стругацких в «Отягощенных злом»: «У нас есть чувство глубокого удовлетворения, чувство законного негодования, а вот с чувством собственного достоинства у нас давно уже напряженка».

Ох и верно: напряженка! Но чувство собственного достоинства немыслимо без свободы — свободы временной, свободы финансовой . Всего этого у словесника нет. И все же главное — это внутренняя свобода, независимость мысли, способность оценить происходящее, отринув привычные шаблоны. И тут мы в плену привычных, устоявшихся взглядов, мы ими защищены, нам страшно взглянуть в лицо жизненным реалиям…

Мир изменился, а мы все те же? Но мы же знаем, что любая преграда на пути живого течения реки будет прорвана. Поэтическая формула «Как мир меняется, и как я сам меняюсь…» — это, в общем-то, закон жизни.

Теперь — об экзаменах. Все, как известно, начинается с целеполагания. Для многих учащихся конечная цель изучения предмета — успешно сдать экзамен. Значит, на преподавание влияет — или будет влиять — введение Единого государственного экзамена по литературе.

Как будет влиять? Приведу один пример.

Март 2007-го, финал конкурса «Учитель года». Уроки в гимназии № 56 Санкт-Петербурга. Перед уроками — действо, которое называется «Самопрезентация».

Учитель должен рассказать о своем педагогическом кредо, о предстоящем уроке. Вот перед нами учитель, который прекрасно держится, возвышенно и красиво говорит о том, как в своей школе проводит замечательные мастерские, о предстоящем уроке — мастерской по сказке Оскара Уайльда «Соловей и роза». Вопрос члена жюри Марии Борисовны Багге корректен, тон — сдержан: «А как вы будете готовить своих учеников к экзаменам?» Конкурсантка быстро и уверенно отвечает: «Натаскивать на ЕГЭ я буду на отдельных уроках!»

Вопрос и ответ приведены дословно. И в них, как в капле воды, отражено будущее нашего предмета — в Массовом его преподавании.

Так что же — не нужен Единый государственный экзамен по литературе — в силу особой специфики предмета? Грустно глядя в дорогие мне лица коллег