«Музыкальная стихия» у Верлена и Каспар Гаузер

Можно сказать, что он посмотрел на мир глазами Каспара Гаузера. Каспар Гаузер… Мало кто сейчас знает о нем. В 1828 году на улицах Нюрнберга появился юноша лет шестнадцати. Он плохо говорил; он плохо ориентировался в пространстве, он был чувствителен к свету, он не знал, что солнце исчезает не навсегда, кожа на его пятках была так же нежная, как на ладонях. Выяснилось, что этот подросток с самого раннего детства находился в темном подвале, общался лишь со своим тюремщиком. Он не знал, что есть мир, небо, другие люди. Потом его привели в Нюрнберг и бросили на улице. На мальчика обратили внимание. Были начаты безуспешные поиски, чтобы узнать, кто он и почему с ним сделали то, что сделали.

Поиски эти, очевидно, встревожили кого-то, и в 1833 г. несчастный юноша был убит ударом кинжала. О нем написано много книг, но тайна так и осталась нераскрытой… Верлен как-то отождествил себя с этой загадочной и грустной фигурой. И он в какой-то мере прав. Он пришел в наш чрезвычайно сложный и страшный мир, все видя и чувствуя и не умея в нем определиться. Всякое миропонимание, правильное оно или ошибочное, всегда является ориентированием и установлением тех или иных иерархий и систем, настоящих или иллюзорных.

Мы «расставляем» в нашем сознании вещи, людей и явления в том или ином порядке — по их «ценности» или «значимости». Но Каспар Гаузер, выйдя из подвала и впервые столкнувшись с миром, не знал, что важнее и интереснее: солнце или чувство голода, собака или боль в пятках, звон или городской голова. Но он видел, чувствовал и слышал это все вместе — чувствительными глазами, обостренным слухом, нежной кожей… Так же, как и Верлен. Поль Верлен — непревзойденный французский поэт-лирик, который с мастерством раскрывает в своих произведениях самые сокровенные переживания человека. Его поэзии присущи исповедальность и свежесть чувств, игра полутонов, оттенков красок и чувств, нюансов впечатлений и эмоций. В середине 60-х годов XIX ст. Верлен вместе с поэтами Рембо и Малларме стал основателем поэтической группы «Парнас» — могущественного течения французского символизма.

Он имел еще одного литературного учителя — Шарля Бодлера, чьи «Цветы зла» также отразились на тематике и общей пессимистической атмосфере его творчества. Верлен призвал к музыкальному звучанию поэзии, к постижению тонких нюансов и переливов чувств. Сам поэт владел этим искусством в совершенстве. Он отверг этические правила парнасцев, пересмотрел понимание проблемы условности в поэзии вообще и таким способом вернул поэтическим эмоциям удивительную простоту, естественность и редчайшую изысканность. Самой заметной чертой верленовского нового поэтического языка является его музыкальность. Под «музыкальностью» Верлена не следует понимать только безупречную организацию стиха (использование фонетических средств языка — повторов, аллитераций, внутренних рифм, тщательный подбор гласных и согласных и т. п. — ради создания эффекта «милозвучности»).

«Музыкальная стихия» у Верлена — новый тип поэтического мышления и совсем новая поэтика. Верлен ослабляет логическую связанность, поэтического текста ради усиления ритмико-интонационного единства, единства впечатления от стиха. Благодаря этому его стихи воспринимаются читателями непосредственно, как воспринимаются слушателями музыкальные произведения. Это шаг в направлении создания нового, универсального поэтического языка, о котором так мечтали представители модернизма и авангардизма. Не удивительно, что Верлен является самым влиятельным поэтом новейшего времени:

Так тихо сердце плачет, Как дождь шумит над городом. Нет причин как будто, А сердце ревностно плачет! (Перевод М. Рыльского)

Творчество Верлена отметили и в украинской литературе. Первый отзыв на его поэзию есть в письме Василия Стефаника к Вацлаву Морачевскому от 22 апреля 1896 г.: «Из-за состояние своего я не могу Вам писать. Что-то так много на душе накипело, а такое печальное и бесконечное, что написанное пером на бумаге загоняет ту скорбность еще глубже, как перед тем. И слов не хватает. А вот Верлен, может, хоть и частично Вам скажет то, чего я не могу». «Осеннюю песню» Верлена впервые перевел П. Грабовский в 1897 годуа. И. Франко перевел два стиха Верлена, но подвергал критике Верлена за аполитичность и пессимизм. Зеров и С. Савченко изучали задел французского поэта на протяжении 20-х годов. Его произведения переводили М. Рыльский, Г. Лукаш, Кочур и др.

Поэзия Поля Верлена заостряет наиболее печальные ощущения. Поэт передает тонкие оттенки и глубокие разногласия душевных чувств. Звучит «Осенняя песня», и ощущается, как осень влияет на подсознание человека и его прошлое, словно она хочет передать человеку свою лютость и пасмурность. Основное свойство его поэзии: комплексность переживания и взаимопроникновение острейших и тончайших впечатлений при полном отсутствии «иерархичности». Утонченная наивность, наивная утонченность пронизывает поэтические концепции лучших его стихов. Это свойство корнями уходит, конечно, в психику Верлена, «вечного ребенка», но питательным для его среды стала социальная атмосфера конца XIX и начала XX столетия, веяние которой он уловил значительно раньше, — чем и объясняется непризнание людьми его поколения и головокружительный успех у поколения более молодого.

Эта атмосфера является атмосферой грандиозной борьбы исторических сил, во-первых, работы и капитала, а во-вторых — капиталистических группировок, причем эта борьба втянула в свое магнитное поле буквально все элементы жизни, начиная от больших философских концепций и заканчивая «проблемами» тенниса. Бушующую жизнь больших городов, оглушительно передает всевидящая печать, непрерывно мелькает сенсациями на «злобу дня» — все это смерчем врывается в человеческое сознание, все время требуя от него утверждений и возражений, восхищения и ненависти. Отсюда и «кризис сознания» у представителей промежуточных социальных групп. Чтение Верлена дает ощущение внутренней свободы, чувство непосредственности переживания. Верлена называли «декадентом», «упадническим поэтом». Он любил говорить о «меланхолии» и сравнивать себя с Римом времен упадка.

Но поразительно, что никто не увидел в этом протест против буржуазного самодовольства, мертвенного в своей повседневной деловитости, не понял, что если поэту противно жить «в этом мире лживом, нечистом, злостном, некрасивом», то, крича об этом, он уже борется за другой, светлый мир!

Пусть он рисовал пасмурные пейзажи, — этим он вызвал стремление к другим, светлым. Очень хорошо сказал в «Театральном разъезде» Гоголь: «Разве все это накопление низостей, отступлений от законов и справедливости не дает уже ясно понять, чего требует от нас закон, долг и справедливость?». И когда читаешь стихи Верлена с подчеркнуто социальным звучанием — его замечательный стих «Ужин», его ошеломляющую по силе поэму о коммунарах «Побежденные», его «Хромой сонет» и «Калейдоскоп», где выражены предчувствия неминуемых социальных катаклизмов, — разве не становится ясно, что его проклятием действительности является мечта об идеале?

Пусть он, замученный и раздавленный, метался, ища приюта и в католицизме, — он страстно любил жизнь и красоту и умел находить ее даже в никчемных крошках. Вот эта жадность к жизни, умение лирично влюбляться в любую мелочь, а отсюда — умение писать всеми словами, от возвышенных до грубых, — дали могущественный толчок всей последующей поэзии. Состоялось «тематическое раскрепощение». Верлен первый создал урбанистические стихи и описал индустриальный пейзаж. О художественном совершенстве стихов Верлена, о его новаторских образах, ритмах можно написать целое исследование. Верленовские произведения переведены на все европейские языки и многие азиатские, а это свидетельствует о том, что лучшие его книги навсегда вошли в алмазный фонд общечеловеческой культуры.