Образы Германа и графини в повести «Пиковая дама»

Как Герман рассчитывает добиться счастья? Представиться графине, подбиться в ее милость,- пожалуй, сделаться ее любовником». Правила расчета откровенно аморальны — чего стоит эта готовность сделаться из корыстных целей любовником восьмидесятисемилетней старухи. В этих размышлениях страшна не только сама искренность, но спокойный, деловой тон, каким высказываются эти планы и эти намерения…

Случай — увидел в окне дома графини «свежее личико» незнакомой девушки — «решил его участь», он встал на путь авантюры. Мгновенно созрел безнравственный план: проникнуть в дом графини с помощью «свежего личика», сделать неизвестного ему человека соучастником злодейства и заставить любой ценой графиню открыть ему тайну трех карт, умолив ее или пригрозив убить ее.

Осуществление плана — это холодное расчетливое и безжалостное выкорчевывание в себе всего человеческого. И начинается это с надругательства над чувством Лизаветы Ивановны. Способность любить — это для Пушкина главная мера человека. Германн не только не может любить, но способен надругаться над любовью. Пушкин глубже и точнее, чем Стендаль, понял тип сознания людей с профилем Наполеона. Любовный эпизод! в «Пиковой даме» полемически соотнесен с изображением любви в «Красном и черном».

После истории с Лизаветой Ивановной — встреча с графиней является кульминацией игры-аферы Германна. Представ перед старой женщиной в ее спальне после полуночи, Германн осуществляет свой ранее намеченный план — «представиться ей, подбиться в ее милость». Увидев незнакомого мужчину, графиня не испугалась — ее «глаза оживились». Молодой офицер «представляется»: «Я не имею намерения вредить вам; я пришел умолять вас об одной милости». Обратим внимание на реакцию графини. Пушкин подчеркивает один мотив — молчание старухи. После первой фразы Германна Пушкин сообщает: «Старуха молча смотрела на него и, казалось, его не слышала. Германн вообразил, что она глуха, и, наклоняясь над самым ее ухом, повторил ей то же самое. Старуха молчала по-прежнему».

Продолжая «подбиваться в ее милость», Германн начинает умолять выдать ему тайну трех карт. На эту речь, в первый и последний раз, графиня Томская живо реагирует и отвергает сказку о трех верных картах: «Это была шутка,- сказала она наконец,- клянусь вам! это была шутка!»

Таково единственное показание живого свидетеля давних событий, который в рассказе Томского представал персонажем легенды. Признание графини разрушает* легенду. Вряд ли можно сомневаться в правдивости ее слов. К тому ж» старый человек клянется, что версия гремя картами была шуткой. Невозможно полагать, что графиня хитрит, обманывает, изворачивается, не желая выдать тайну. Ей нечего выдавать — тайны не было. Тайна существовала для Германа, для Томского и его друзей. Ум графини формировался в скептическом XVIII веке, в 1770-е годы в России было распространено вольтерьянство, и появившаяся в Париже молодая графиня, конечно, была настроена в духе времени. Проигравшая графиня уплатила карточный долг, а так как имя Сен-Жермена было окутано тайной, то, видимо, тогда же и возникла эта легендарная версия о трех картах как шутка: известный авантюрист и мистик открыл московской Венере тайну трех карт!

Для Пушкина принципиально важно, чтобы читатель понял — не было тайны! Графиня сама поклялась, что весь разговор о трех картах — шутка. Тайна эта — мираж, «сказка», старинный «анекдот». Существенно и то, что в эту тайну поверил расчетливый Германн. Ему чужда пера в потусторонние силы, но страсть игрока и авантюризм натуры взяли верх — он поддался соблазну мгновенно разбогатеть. И в этом — исторически и социально обусловленные черты характера и убеждений Германна. Погоня за призрачной тайной, которая должна открыть и путь к счастью — капиталу,- выражает существенную сторону образа Германна.

Германн еще раз меняет тактику: ему кажется, что над вновь и вновь умолять графиню, взывать к ее прошлому, напоминать ей о давно прошедшем, о годах увлечений и счастья: «сердце ваше знало чувство любви», «умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери,- всем, что ни есть святого в жизни,- не откажите мне в моей просьбе! — откройте мне вашу тайну». «Старуха не отвечала ни слова».

В монологической форме Пушкин передал поединок представителей двух эпох, двух сознаний, двух воль. Форма монологического построения сцены поединка Германна и графини глубоко содержательна. Ее смысл — демонстрация убийственности эгоизма, азарта авантюриста. Напомню, что характер монолога все время меняется — он обостряется, ожесточается и наконец превращается в грубую угрозу, в готовность убить сопротивляющегося его воле человека. Германн кричим «Старая ведьма!.. Так я ж заставлю тебя отвечать… С этим, словом он вынул из кармана пистолет».

Графиня оставалась безмолвной — она скончалась от перенапряжения, от испуга. За ее молчанием угадывается душевная сила, надменность, и презрение аристократки к подлым действиям плебея. На первый же приступ ночного незнакомца, ворвавшегося к ней в спальню, она ответила признанием — сказала правду, клятвой рассеяла чад легенды. Ей не поверили, и она замолчала.

Германн пришел к графине, чтобы узнать тайну,- следовательно, предполагалась диалогическая форма встречи. Диалог связывает двух людей, даже противников. Графиня, сказав правду, замолчала. Диалог превратился в монолог. Мопологизм этой сцены отчетливо выявляет эгоистическую замкнутость Германна. При всем лаконизме повествования Пушкин находит экономные, но выразительные средства психологического раскрытия духовного мира Германна. Уже в рассмотренных сценах мы обнаруживаем нравственную глухоту инженерного офицера, его убийственную сосредоточенность на себе, которая не допускает возможности прислушаться к мнению другого человека.