Поэтический мир В. В. Маяковского
Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо. В. Маяковский Юрий Тынянов утверждал: «Маяковский возобновил поэтический образ, где-то утерянный со времен Державина». Сопоставив поэзию Державина с поэзией Маяковского, я убедился в правоте этого утверждения.
Державин любил раздвигать горизонты чувств поэтическим словом, стремился к масштабности образов. Но я лично более склонен считать, что Маяковский по глобальности охвата, по ощущениям земного шара как одного целого ближе к поэту Уитмену, которого переводил Корней Чуковский. В этом американском поэте, предполагаю, Маяковский черпал свою глобальность. Итак, сила, мощь, масштаб лирической личности, отвечающий, как говорила Марина Цветаева о Маяковском, «заказу множества», определяет важную черту поэтики Маяковского, делает его стиль весьма оригинальным.
На первом плане в его стихах всегда гипербола. Лирический герой свободно и непринужденно объясняется с мирозданием, со всей вселенной. В ранних стихах он пишет: Мир огромив мощью голоса, иду — красивый, двадцатидвухлетний… Эй, вы!
Небо! Снимите шляпу! Я иду! И после революции он остается верен выбранной манере: И скоро, дружбы не тая, бью по плечу его я. А солнце тоже: «Ты да я, нас, товарищ, двое!..» И даже в конце жизни в последних строках: … в такие вот часы встаешь и говоришь векам, истории и мирозданью…
Революция воспринимается поэтом как преображение мира в космическом масштабе, как перестройка самих основ жизни общества, поворот в историческом пути человечества: Мы разливом второго потопа перемоем миров города. Или еще: Довольно жить законом, данным Адамом и Евой. Клячу истории загоним… Марина Цветаева, любившая стихи Пушкина, принимала поэзию Маяковского. Она писала, что он вырастает в своих стихах до масштабов эпических, он сам герой эпоса: «…мне видится либо время, когда все такого росту, шагу, силы, как Маяковский, были, либо время, когда все такими будут.
Пока же, во всяком случае, в области чувствования, конечно, Гулливер среди лилипутов, совершенно таких же, только очень маленьких». Гиперболизм, свойственный Маяковскому в раскрытии внутреннего мира лирического героя, его чувств и мыслей, сродни лермонтовскому. Михаил Юрьевич Лермонтов ощущал себя выразителем дум и чувств целого поколения и тоже широко пользовался гиперболическими образами.
Метафоры Маяковского нередко разворачивались в фантасмагорический сюжет. В «Облаке в штанах» сердце, горящее любовью, полыхает, как огромный пожар, — приезжают пожарные: Нагнали каких-то. Блестящие! В касках!
Нельзя сапожища! Скажите пожарным: На сердце горящее лезут в ласках. Могучий голос поэта, выступающего от имени многих, масштаб обобщений, истинность и сила чувства рождают у Маяковского высокий стиль, торжественную интонацию оды.
Поэтический мир В. В. Маяковского