Тема поиска «правды сущей» и исторической памяти в лирике А. Т. Твардовского

Тема ответственности и памяти получила особое звучание в творчестве А. Твардовского, познавшего все тяготы Великой Отечественной войны. Поэт доказывает, что предательство своей памяти — настоящее преступление. Ныне живущие люди не в праве забывать тех, кто отдал жизни на полях сражения во имя других. Свою миссию поэт видит в том, чтобы рассказать живущим все, что он видел, пережил и прочувствовал. В этом смысле программным можно считать стихотворение Твардовского «Вся суть в одном-единственном завете…» Здесь автор говорит, что его жизненный и творческий долг — «открыть свою душу», рассказать о войне все, что у него наболело, что он считает нужным. И это — не только его долг, но и его облегчение, освобождение. Эти заветные слова он не может «передоверить» никому. Пусть он напишет не так талантливо, как Лев Толстой, но зато очень искренно и так, как он считает нужным:

За свое в ответе, Я об одном при жизни хлопочу: О том, что знаю лучше всех на свете, Сказать хочу. И так, как я хочу.

Произведения А. Твардовского о памяти павших пронзительны, трагичны, глубоки. Так, в стихотворении «Я убит подо Ржевом» повествование ведется от лица погибшего воина, который обращается к тем, кто смог выжить. Воин напоминает о том, чтобы они помнили мертвых. Хотя А. Твардовский использует прием условности, рассказ погибшего воина поражает своей точностью и правдивостью. Создается чувство, что мы слышим голос, призыв:

Нам свои боевые Не носить ордена. Вам — все это, живые Нам — отрада одна: Что недаром боролись Мы за родину-мать. Пусть не слышен наш голос, Вы должны его знать.

Необычным здесь было, что реальное повествование сочетается с фантастическим. Если вначале указывается место, где служил солдат, рота («Я убит подо Ржевом,/ В безымянном болоте,/ В пятой роте, на левом…), то позже эти реальные очертания исчезают. Конкретный рассказ получает философское звучание. Год спустя А. Твардовский напишет стихотворение «Жестокая память». Здесь тема войны получает новый аспект освещения — тему памяти. Вначале дана картина мирной жизни, утренней природы. Но в то же время лирический герой не может сполна наслаждаться этой красотой, потому что военные события (разрывы бомб, грохот орудий) напоминают о себе:

И памятью той, вероятно, Душа моя будет больна, Покамест бедой невозвратной Не станет для мира война.

У А. Твардовского тема памяти перекликается с темой ответственности человека за все происходящее. В середине 60-ых годов он создает небольшое стихотворение «Я знаю, никакой моей вины…». Внешне оно напоминает страницу из дневника. Строчки построены неказисто, просто, здесь нет сложных метафор. Основная мысль выражена одной фразой: «Речь не о том, но все же, все же, все же….», она глубоко проникает в сердце читателя. Хотя поэт не виновен в гибели миллионов соотечественников, но он судит себя высшим судом — судом духовным. Подобная мысль звучит в стихотворениях «Есть имена и есть такие даты», «Лежат они, глухие и немые». Главная мысль этих произведений — призыв к памяти о погибших:

Есть имена и есть такие даты,- Они нетленной сущности полны. Мы в буднях перед ними виноваты, Не замолить по праздникам вины.

Русская литература всегда была сильна своими гуманистическими традициями. Пафос человеколюбия, стремления к взаимопониманию, к сопереживанию другим и готовности помочь всегда был присущ ей. Александр Трифонович Твардовский — поэт, не понаслышке знавший и видевший войну. В своих стихах он сумел передать страшные бедствия военных и послевоенных лет, горечь потери близкого человека, а также бесконечную отвагу и мужество русского народа. От лица убитого солдата звучит глубоко трагическое стихотворение «Я убит подо Ржевом». Погибший за свободу Родины достоин памяти. Он лежит, «где корни слепые Ищут корма во тьме». Не осталось ничего, что могло бы напомнить о погибшем:

Я — где с облачком пыли Ходит рожь на холме; Я — где крик петушиный На заре по росе; Я — где ваши машины Воздух рвут на шоссе…

Внутренние созвучия, звукоподражания шороху шин («ваши машины… шоссе») — все это придает стихам удивительную легкость, певучесть, мелодичность, словно не человеческий голос слышим мы, а шелест листьев и трав, дуновение ветра, дыхание всего огромного мира, в котором исчез и в который как бы перевоплотился убитый солдат.

Но в то же время, обращение мертвого к живым — это утверждение идеи бессмертия павших за свободу и призыв не допустить новой войны, быть достойными тех, кто защитил ценой собственной жизни благополучие живых. Отчетлива нравственная направленность стихотворения «Сыну погибшего воина». Сама тема очень важна. Сколько у нас осталось после войны детей без отцов, которым куда труднее приходилось, чем тем, у которых отцы вернулись с войны. Светлый образ погибшего отца, по мысли Твардовского, должен служить напоминанием сыновьям о том, как надо жить, чтобы не попасть на неправильный путь.

Главная мысль стихотворений «Есть имена и есть такие даты», «Я знаю, никакой моей вины», «Лежат они, глухие и немые…» — призыв к вечной памяти о погибших в черные годины войны. Трудно найти такого поэта, в котором бы так трепетно ощущалось чувство вины за все, что произошло на войне. В горьких, скорбных тонах звучит его знаменитое:

Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны. В том, что они — кто старше, кто моложе, Остались там. И не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь, — Речь не о том, но все же, все же, все же…

Внешне кажется, что и строчки-то построены неказисто, можно сказать, даже прозаически, никаких художественных ухищрений, метафор, сложных образных выражений нет, а стихи проникают в самое сердце. Это происходит потому, что здесь выразилось душевное переживание поэта, судящего самого себя самым высоким судом — духовным. Ведь в простоте речи иногда глубже выражается человеческое горе.

Лирика Твардовского наиболее ярко и отчетливо затронула нравственные темы, связанные с войной. В стихах этого поэта — пафос вечной памяти и боли, а также ответственности живых перед погибшими. Лирика Твардовского глубоко личностная и исповедальная, часто повествование в его произведениях ведется от 1 лица. Все это создает эффект наибольшего сопереживания.